Кунерма, Кичера, Таксимо. Среди невероятного количества новых названий, которые появились в моей жизни по мере продвижения по БАМу, эти слова память выделяет в особую категорию и связывает с именем моего товарища и коллеги Виктора Войналовича.
Как и на всякой новостройке –
Всё начиналось с топора.
Народ съезжался шумный, бойкий.
Всё брали с ходу, на ура…
Строки эти принадлежат совсем не поэту – человеку далекому от литературы и даже журналистики – плотнику и печнику Борису Коптяеву, работавшему в Звёздном в середине 70-х годов… Борис, зрелый бородатый мужчина лет сорока, родился в Архангельской области, но половину из прожитых лет уже колесил по Сибири. Теперь вот работал в Звёздном –- строил автодорожные мосты и обучал плотничьему делу бригаду вчерашних лесорубов.
Это о них Нина Коломникова в первые дни своего пребывания на БАМе прямо в поселковой столовой записала:
Гремят они посудою,
Как те грома весенние.
И ложками орудуя,
То спорят о Есенине.
То шуткой перемолвятся,
То вспомнят что-то важное
Как будто сердце молнией
Заряжено у каждого… …
Эти ребята вскоре уйдут на «железку» и сформируются в бригаду монтеров пути, которой выпадет удача уложить золотое звено всего БАМа… Среди этого бойкого народа, очарованного Сибирью и новостройкой, каждый если не второй, то третий-четвёртый обязательно попытался обрушившийся шквал жизненных впечатлений выразить особыми словами – к этому их подталкивали и названия станций, речек, ручейков, горных перевалов и вершин…А слова, чтобы выразить свои эмоции и воплотить их в поэтическую форму, брали с лезвия …топора, головки рельса, с пропитанной креозотом шпалы, а струящиеся строки записывали поначалу на обратной стороне присланного из дома конверта, на обоях общежития и даже, как Коптяев, на оструганной дощечке…
По мосту, который он построил с парнями, сердца которыё были заряжены молниями – со своей «бойкой» бригадой – и проехал в 1977 году, направляясь на станцию Кунерма, новый ударный комсомольский отряд. Этот отряд имя дорогое для каждого человека, решившего связать свою жизнь с БАМом – Николая Островского…
Посматривая из окна вахтовки, которая везла отряд на 264 километр будущей магистрали, к самому Байкальскому хребту, сжимал в руках новенький «Зенит» невысокий крепкий паренёк с черными, как смоль, волосами. Он уже вторую неделю не брился, и густая щетина показывала, что у этого человека будет солидная борода – непременная дань таёжной жизни каждого молодого человека, решившегося на перемену мест…Он смотрел на распадки и склоны сопок, которые разделяли светло-голубые ленты речек и ликовал в душе: какие потрясающие пейзажи! Этот распадок обязательно надо как следует изучить и заснять! Если первые впечатления каждого третьего-четвертого взывали к перу и бумаге, то таёжные просторы буквально заставляли брать в руки фотокамеру каждого второго! Многие запаслись «Зоркими» «Сменами», «Зенитами» ещё перед поездкой в Сибирь. А тем, у кого появилась потребность остановить мгновенье в ходе пребывания на БАМе, исправно подбрасывали фотоаппараты магазины ОРСов… Если не хватало фотоматериалов, выручал Усть-Кут – город, от которого нитка магистрали двинулась дальше на восток…
В первые два года на всём протяжении магистрали слова более популярного, чем Звёздный, не было. Первый поезд в заснеженном декабре 1975-ого ждали на каждой кривой, выискивая точку съёмки на крутых откосах, отдельных скалах, нависших над полотном. Несмотря на трескучий мороз, у «своей» выемки по часу и более дежурили механизаторы, лесорубы, мостовики… А уж когда появился вертолёт с космонавтом А. А. Леоновым , забрались (это при 40-градусном морозе-то!) на стальные порталы подвижных платформ путеукладчика, с которых открывался идеальный вид на трибуну с почетными пассажирами и дорогими гостями…
Но отзвучали приветственные речи, путеукладчик, миновав первую станцию на БАМе – Таюру – двинулся к следующей – Ние… И в среде строителей слово «Звёздный» как бы притушилось. Засверкали другие названия. Они манили своей нетронутой чистотой и ещё не виданными таёжными распадками…
Как-то возвращаясь в Звёздный на перехваченной у моста через Лену попутной машине, увидел в кабине водителя Володи заснеженный пейзаж: остроконечные ели, склоненные под тяжестью обильного снега, на фоне таких же многоснежных гор…
– Кунерма – пояснил водитель и вздохнул. Уходящей весной под снегом погибли два парня из отряда – лавина…
– С тех пор вожу с собой эту фотографию. Знакомый фотограф подарил. Эти двое были его друзьями. Они специально искали красивые места. Только на этот раз они пошли без фотографа…
Через полгода мне выпало оказаться в Кунерме. Поселок не отличался от других притрассовых временных поселков, в которых жили строители. Разве что на крышах традиционных сборно-щитовых домов было больше снега, чем на домах Звездного или Нии… И на глухой стенке одного из ОРСовских магазинов висели большие фотографии! Среди снимков был знакомый по кабине попутного «Магируса» пейзаж: ели в снегу. Хорошо знаю технологию изготовления таких планшетов. На подрамник, сколоченный из оргалита и реек, натягивается мокрая фотография, которая, высыхая на выставочной стороне, образует идеально ровную выставочную площадь. Над выставкой работал не только мастер-фотограф, отметил я про себя, но и мастеровой человек. И тогда я услышал имя автора – Витя Войналович – показалось, что это словосочетание где-то слышал… Да, от водителя Володи, который вёз плиты на станцию Кунерма… Но пройдёт ещё год или чуть больше, прежде чем мне удастся познакомиться с этим человеком. Отработав на самой магистрали и плотником-бетонщиком, и монтёром пути в бригадах В. Лакомова и А. Бондаря, стараниями иркутских журналистов Бориса Ротенфельда, Олега Харитонова и Николая Кривомазова, я возвратился в свою профессию, к журналистике, и снимал, как репортер районной газеты «Северный Байкал», приход первого поезда в Северобайкальск. Целая вереница машин, обгоняя медленный первый поезд, который на только что уложенный перегон двинулся осторожно, словно на ощупь, помчалась вперёд впереди …паровоза…. В них ехали не только корреспонденты. Почётные пассажиры, испытав лично на себе новый способ передвижения по очередному перегону – по железной дороге! – на первой же остановке пересаживались на привычный транспорт – очень уж хотелось со стороны полюбоваться, как его величество Первый поезд преодолевает участок, где они валили тайгу, строили искусственные сооружения, мосты, отсыпали земляное полотно… И когда видели, как он, словно старичок с бадиком, осторожно преодолевает проложенные тобой метры, так и хотелось закричать «Ура», «Даёшь магистраль!»,«Браво!» или – даже запеть: «Дорога железная, как ниточка тянется, а то, что построено, всё людям останется…»
Наша редакционная машина останавливалась на уже «пристрелянных» точках. Оттуда открывался выразительный вид на перегон. И сразу же рядом тормозили коллеги из других изданий. Едва праздничный состав подходил к точке съёмки, как наша журналистская кавалькада срывалась с места и мчалась на новую точку. И вдруг вижу, среди поредевшей толпы фотографов мечется невысокий крепкий бородач с чёрными как смоль волосами. Мороз даже слегка посеребрил бороду и волосы над бровями. Отчаянно раскачивается его черный кофр с аппаратурой.
– Не захватите?! – умолял он. Но его не слышали. Парень, опоздавший на свою попутку, был в отчаянии: главное событие года от него «уплывало»…
– Из какой газеты? – спросил его, когда он втиснулся в наш редакционный УАЗик.
– Я не из газеты, – глуховато ответил он, стушевавшись.
– А снимаешь для чего?
– Для памяти… Ребята просили – они едут в первом поезде…
– Сам-то где работаешь, живёшь?
– Вообще-то я из Кунермы. Работал и лесорубом, и плотником…
– Погоди-ка… Кажется, я твою выставку видел в Кунерме на стене щитового дома…
– Было и такое…
– И зовут тебя Виктор… Да, Виктор…
Я дважды повторил имя, надеясь вспомнить фамилию неожиданного попутчика.
– Войналович, – с некоторым удивлением произнёс парень. УАЗик мчался на подъём, в центре которого была отличная площадка с видом перегона с мостом через реку Тыя. На обочине уже стояло несколько репортёрских машин, среди которых был ГАЗик , от которого отстал мой новый знакомый…Через минуту мы уже приготовились к съёмке На груди Виктора висели два аппарата – «Зенит» и «Горизонт», в то время редкостный среди любителей.
– А снимаешь на что?
– На «Свему»… «Тасму» использую в крайних случаях…
Тут показался поезд и наш диалог прервался надолго – на несколько месяцев. На станции, на которую он доехал уже в своей машине, я мельком увидел своего нового знакомого, но он был занят съёмкой. Сам стараюсь не мешать работающим, я не люблю, если и ко мне во время съёмки подходят с отвлекающими расспросами…Мы на несколько месяцев снова потеряли друг друга из виду. И вдруг вижу знакомую коренастую фигуру с кофром в Кичере… Да, теперь работает в СМП-608 – оформили лесорубом, но занимается исключительно фотографическими делами… Вот это удача! Ведь в этом поселке приступил к работе отряд IXVIII съезда ВЛКСМ, который привез на БАМ …мой коллега по бригаде Виктора Ивановича Лакомова Вячеслав Аксёнов! Там уже валил просеку и другой родной мне коллектив – бригада Александра Бондаря! А самое главное – в Кичеру перебрался народный театр «Молодая гвардия» во главе с режиссером Анатолием Байковым. Собственно, на 404 километр трассы он приехал в составе бригады Бондаря, так как костяк будущего театра составлял весь личный состав этого производственного коллектива. Мне, по-прежнему занятому в бригадном спектакле по пьесе А. Гельмана «Заседание парткома», пришлось из Нижнеангарска, райцентра, где располагалась редакция газеты, ездить по притрассовой дороге на попутках… Не всегда удается попасть на волнующее мероприятие – тогда такие события происходили на всех почти 500 километрах Бурятского участка БАМа. Выручали нештатные корреспонденты – Михаил Калашников, Сергей Лиханов, Анатолий Сластной… Но вот со снимками было сложнее. Иногда приходилось проявлять любительские пленки и использовать событийные кадры в репортажах… Но это было редкой удачей, а здесь, в самом привлекательном посёлке БАМа, работает профессиональный фотограф! Его выставочные фотографии уже украсили общественные и производственные здания Кичеры, Северобайкальска, буклеты с бравыми усатыми лесорубами, которые валят кедры в три обхвата, разлетелись по всему Союзу… Их уже публикуют центральные газеты, а родная районка прозябает на скудном фотографическом пайке – непорядок! Выручай, Витя!
– Снимки для вашей газеты делать не буду… Не обижайся, Федя…
Но после того, как вместо ожидаемого железного «да», услышал отказ, я уже обиделся. Как же, после того, как фотограф засветился в республиканской, всесоюзной прессе, снизойти до какой-то районки?!
– Не в этом дело. Иной раз раскроешь газету и не поймешь: толи портрет человека, толи пейзаж со стогом сена… Люди посмотрят и скажут: до чего опустился Войналович…
Мне пришлось согласиться: качество печати в районной газете, оторванной от республиканской базы на 500 км, было плохое, если не сказать хуже… Настройщика электро-гравировальной машины не было – клише «нарезал» ответственный секретарь Валерий Скоринов, знакомый мне ещё по Усть-Куту, где он и приобщился к этой операции. Если бы ни Скоринов, газета вообще выходила без снимков. Но в печатном деле он был любителем. Потому и не всегда четким получались клише для газеты. Но эти технические трудности читателю были неинтересны. Он видел на газетной полосе кляксу и думал о том, какие плохие фотографы работают в редакции. Этого Виктор Войналович позволить себе не мог… Но, увидев моё огорчение, он добавил.
– Если метол, сульфит, другой химикат нужен, плёнка, бумага – это пожалуйста – выручу… А вот снимки в газету давать не буду…
На том и разошлись. Впрочем, реже от этого встречаться не стали. Иногда он заходил ко мне домой и оставлял конвертик с кадром, на котором был редкий кадр. Так в моём архиве оказался кадр с обломками самолёта изыскателей БАМа. Его туристы из Таксимо обнаружили на склоне Шаман-горы… Виктор, словно извинялся за своё неучастие в районной газете.
Первые поезда становились рядовым ежегодным событием. А иной раз и в летнее время пуск моста через Витим или приезд театральной делегации сталкивали нас в притрассовых посёлках. Иногда в числе снимающих в кадр моего аппарата попадал и Виктор… На Витиме он сам попросил сделать снимок на память. Так и остался он на кадре, сидящем на только что уложенном последнем звене. Впереди была Куанда – станция Золотого звена. Но, по правде говоря, стыковка БАМа произошла восточнее этой станции, на никому неведанном разъезде Балбухта.
– Буду снимать с подвесной монтажной корзины вместе с корреспондентом ТАСС – объявил мне Виктор. Он не мог пропустить это событие… На нас косились представители крупнейших агентств и изданий– что это за районные новости? Могли бы не устраивать здесь толчею… Несколько раз отменяли розданные пропуска – отсеивали желающих запечатлеть историческое событие – создавали условия для работы боссам из центральных изданий. А мы надевали рабочие спецовки, брали молоток или лапу, а камеры засовывали под сигнальный жилет… Впрочем, как снимал последнее звено БАМа Виктор Войналович, я не видел. Не попал в кадр и случайно: он умел работать, не мешая коллегам…
И я очень хотел побывать с ним в тайге. Он обещал взять с собою, но каждый раз какие-то обстоятельства препятствовали нашему походу… А тут сосед по подъезду, заядлый турист Александр Ключахин, позвал в поход по Байкальскому хребту. Нам предстояло прошагать около ста километров, преодолеть пять перевалов и с выйти на Байкал в районе мыса Котельниковский.... Но уже в походе понял, на какое мучительное испытание обрёк себя. Группа движется по маршруту, а тебе надо заснять вид, открывшийся с горного отрога. Или обогнуть живописное горное озеро и заснять его с противоположного, более фотогеничного берега. Но группа не ждёт…. И ты плетешься в самом её хвосте, раздосадованный, удрученный от ощущения, что не удался задуманный кадр. Ведь фотограф – это особый литерный поезд. Он должен двигается по «рельсам», которые сам же прокладывает, по известному только ему, машинисту-фотографу. Засветилось облачко над вершиной – стоп машина – это его кадр! И стоять он будет столько, сколько потребует ненасытная душа художника. Лимитирует только быстро «улетающая» плёнка. Движется он медленно, словно первый поезд. И останавливается у моста, водопропускной трубы, на высокой насыпи по требованию своих придирчивых пассажиров – его величества КАДРА. Там – исток реки, отдельно нависшая скала, напоминающая голову поэта Александра Блока… Здесь – куст рябины с заалевшими гроздьями ягод… Поторопишь его, заставишь оторваться от созидания кадра – пропали и кадр, и вся съёмка. Мастер возвращается хмурым и опустошённым – находка не состоялась… Нет, я не хочу и не буду становиться причиной творческой неудовлетворённости моего коллеги. На станциях, на которые приходят первые поезда, мы встречаться будем. А вот на перегон, где его ждёт станция «Природа», он должен отправляться в одиночку…
И вдруг: Виктор не вышел из тайги в условленное время. Такого прежде не бывало… … И почти следом за настораживающей новостью безжалостный по сути рассказ хорошо знакомого прораба Андрея Табакова:
– Я ему говорил: купи патронташ и имей на всякий случай несколько патронов с картечью… Вдруг Михаил Иванович захочет заказать тебе свой портрет, а на съёмку придёт не в духе…Так и случилось. Недалеко от тропы, по которой Виктор шёл на съёмку, хозяин завалил дичь. И прикрыл ее ветками, чтобы позавтракать ещё следующий раз. Но лисицы или другие звери растормошили заначку, оставив хозяина голодным… Тут, к несчастью, на тропе и показался человек. Он конечно, никакого отношения к проблемам Михаила Ивановича не имел, но попробуй втолковать это зверю… Витя стал отступать назад, но слишком уж разьярённым оказался медведь… Потом охотники найдут на тропе несколько неиспользованных патронов. Он выхватывал их из полиэтиленового пакета и отбрасывал: и этот не с картечью – только с бекасином… В насевшего медведя выпалил в упор…дробью, предназначенной для уток…
Это какая-то мистика: на двух кадрах, хранящихся в моём архиве, Виктор Войналович рядом с людьми, которые ушли из жизни трагически. Виктор Китайцев, мастер буро-взрывных работ, турист и заядлый фотолюбитель – жизнь его оборвал камень, поднятый взрывом. И Анатолий Байков, режиссер народного театра «Молодая гвардия», скончавшийся в Кремлёвской больнице из-за стремительно развившейся болезни…
Так и остался неснятым кадр, который до сих пор стоит перед глазами… Истоки горной реки на восходе. Солнце уже заглянуло в распадок. Оно за кустом рябины. Его лучи струятся по перекату, просвечивая насквозь прозрачную чистую воду, которая устремилась вниз в долину. Туда, где раскинулся величественный Байкал.
У Виктора такой кадр есть… Но природа, видимо, почувствовав, как много он берёт у неё, решила свои творческие заряды приберечь для других…
Но он сам, как пронизанный светом речной поток, несется во времени к своему зрителю, успев передать своим кадрам трепет прозрачной утренней волны, молчаливую величественность горной вершины, бурное движение таёжной реки, необозримую гладь озера Байкал…
Фёдор Пилюгин, август 2013 года